Русская Православная Церковь во времена гонений безбожной власти

Русская Православная Церковь во времена гонений безбожной власти.

 «Ноги их бегут ко злу, и они спешат на пролитие невинной крови; и мысли их – мысли нечестивыя; опустошение и гибель на стезях их».

(Ис. 59,7).

«Государство, отступившее от Церкви, погибнет, как погибла Византия».         

Сщмч. Иоанн Восторгов.

После распада в 1991 году СССР многие ранее засекреченные в прошлом документы, относящиеся к истории репрессий Русской Православной Церкви в годы коммунистического правления были открыты для исследователей, работа с которыми дала возможность историкам в достаточно полной мере увидеть и понять содержание, методы борьбы и её послед­ствия в отношении Церкви, священнослужителей и наиболее активной части верующих мирян. Внешне они выражались в форме идеологической пропаганды и атеистического воспитания. На практике без широкой огласки проводилась политика иного рода, где широко использовались методы насилия и даже физического уничтожения священнослужителей и активных приверженцев православной веры.

В своём стремлении отделить Церковь от государства, партия большевиков сразу же приступила к формированию законодатель­ной базы антицерковной направленности. Издание декрета СНК от 20 января (2 февраля) 1918 года «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» вызвало протест со стороны, проходившего в то время в Москве Православного Собора определившего этот закон как «злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против неё гонения» [1]. Сущность устано­вившегося в то время политического режима заключалась в бого­борчестве, в конечном итоге уничтожении всякой религии. Русская Православная Церковь, являвшаяся наиболее крупной и влиятель­ной религиозной,  духовно-нравственной силой общества, рассмат­ривалась большевиками как главное идейное препятствие господ­ству основанной на классовой борьбе, созданной на Западе Европы Карлом Марксом, коммунистической идеологии. Повсеместно, в условиях полного произвола и беззакония, за­крывали церкви и монастыри, имущество конфисковывали, а духовенство подвергалось арестам и даже расстрелам. Репрессии про­тив священнослужителей и иерархов Церкви продолжились и после 25 сентября 1919 года, когда было опубликовано Послание патриарха Тихона «О прекраще­нии духовенством борьбы с большевиками» [2]. Всего по России, но неполным данным, общее число жертв среди духовенства и ми­рян, стоявших вне гражданской войны, с октября 1917 по конец 1921 года превысило 10 тысяч человек [3]. Сюда не входят священ­ники, погибшие в рядах белого движения [4]. К концу 1921 года в Советской России было закрыто 600 монастырей, многие из кото­рых обладали большой исторической и культурной ценностью [5].

Жестокие гонения происходили и в Орловской губер­нии [6]. Зачинщиками, как правило, были солдаты-дезертиры, с марта 1917 года валом валившие с фронта по деревням, и матросы, а также уголовный элемент, проникавший благодаря своей дерзости и «революционности» в местные органы власти. Например, в г. Мценске 3 июля 1919 г. местные коммунисты надругались над находящимися в монастыре мощами святого Кукши, а потом порешили взять древнюю скульптуру —  икону святого Николая Угодника и бросить её в реку. Однако, такие действия вызвали открытое возмущение местного населения: собралась тысячная толпа, в ответ испуганные представители власти дали три выстрела и уехали. В г. Болхове большевики вскрыли и разграбили мощи знаменитого миссионера Алтайского края и переводчика священных ветхозаветных книг с еврейского на русский язык, а под конец своей жизни и настоятеля Болховского Оптина монастыря Макария Глухарева.

Тогда же, в г. Орле был разгромлен и ограблен Успенский мужской монастырь. 28 января 1919 года специальной комиссией, с участием монахов, в Задонском монастыре было произведено вскрытие мощей святого Тихона Задонского. Процесс вскрытия мощей снимался на кинопленку и широко использовался в хроникальном атеистическом фильме. На бывшей территории Орловской губернии документально подтверждается убийство грабителями осенью 1917 г. священника Григория в с. Цветынь Орловского уезда, игумена Гервасия — настоятеля Брянского Севского монастыря, священников: Василия Осипова в с. Дровосечном Малоархангельского уезда, Михаила Тихомирова в г. Ельце и Василия Лебедева в селе Сетном Севского уезда, ранее служившего в Ливенском уезде, глубоко религиозного и прямолинейного священника-патриота, твердо стоявшего за православную веру, а его жену бандиты настигли и убили по дороге на станцию Михайловский хутор. Священник Иоанн Панков и его сыновья Николай и Петр из села Усть-Нугрь Болховского уезда были безвинно убиты красноармейцами 26 апреля 1918 года.

При нападении на дом священника  с. Троицкого-Кудинова   Ливенского   уезда   Михаила  Петровского, 25 июня 1918 года, солдаты-грабители, уходя, бросили бомбу и убили его девятилетнюю дочь. Сам отец Михаил был арестован большевиками и в то время находился в городе Ливны. Тогда же,  в Орловский центральный работный Дом были заключены монахи  Бело-Бережной пустыни игумены Корнилий и Маврикий, а также иеромонахи Ипполит, Климент, Иоасаф и Павлин.

Среди принявших мученический венец были известные иерархи Русской Право­славной Церкви, жизнь и деятельность которых оставила глубокий след в становлении и утверждении Православия на Орловской земле. Первым иерархом Русской Православной Церкви, который был расстрелян по официальному приговору советской власти в 1918 году, стал бывший епископ Орловский и Севский Макарий (Гневушев). В годы сталинских репрессий та же участь постигла митрополита Серафима (Чичагова), архиепископов: Серафима (Остро­умова), Александра (Щукина), епископа Иннокентия (Никифорова).

После окончания гражданской войны, под предлогом борьбы с голодом, началась кампания по изъятию музейных и церковных ценностей. В ответ начались волнения верующих. По данным центральной прессы, в это время произошло 1414 столкновений между представителями власти и прихожанами церквей. А в течении 1922-1923 гг. были уничтожены 2691 священник, 1962 монаха и 3447 монахинь[7]. Что касается культовых зданий, то в них, по требованию Ленина,  местными властями были изъяты все находящиеся там ценности, причём «с беспощадной решительностью» и «в кратчайший срок» [8]. По утверждению И. Бунича, в то смутное время, было расстреляно 40 тысяч священников, диаконов и монахов, а также многие тысячи верующих, входивших в церковные «двадцатки» и общины [9]. Чистая прибыль изъятых ценностей составила 2,5 млрд. зо­лотых рублей. Из этих средств за границей был закуплен хлеб на 1 млн. рублей, да и то на семена, тогда как через гуманитарную Адми­нистрацию Помощи (АРА) международные организации выделили на помощь голодающей России 137 млн. долларов и спасли от смерти 22 млн. 700 тысяч человек [10]. Однако, по мнению известного историка Русской Православной Церкви Одинцова М. И., в 1922 году собрали из церквей всего на 4,5 млн. рублей и было убито 8 тысяч священников.

В Орле с 18 по 20 июня 1922 г. проходил показательный суд над правящим enископом Орловским Серафимом и викар­ным епископом Елецким Николаем, а также четырьмя мирянами: И. В. Преображенским, И. М. Тритенко, В. Н. Соповым и Е. Д. Краевич, которых обвиняли в сокрытии и препятствии изъятию церковных ценностей. Подсуди­мые виновными себя не признали. Однако решением губернского рев­трибунала еп. Серафима осудили на 7 лет в Центральную исправи­тельную тюрьму со строгой изоляцией, а еп. Николая — на 3 года.

После того, как в 1927 году появилась известная «Декларация», в которой митрополит Сергий дал согласие на регистрацию органами власти всех православных общин, органов управления и священнослужителей, признал Советскую власть и подчинил ей Церковь, гонения и преследования верующих не уменьшились. Прибывший на Орловскую кафедру епископ Николай Могилевский, смиренно называвший себя «гражданином» и клятвенно заверявший власти  подчиняться всем её распоряжениям, правил не долго. Уже в апреле 1930 года его отправили на покой, а 27 февраля 1932 года арестовали и осудили на 5 лет концлагерей [11]. Несмотря на признание Советской власти «сергианцами», 8 апреля 1929 года Президиум ВЦИК принимает Постановление «О религиозных общинах», а в октябре вступила в силу специальная инструкция НКВД, которые развязывали руки властям для полного произвола в отношении Церкви. Только в 1929 году было закрыто 1119 православных храмов, а всего за 20 лет советской власти было закрыто или разрушено более 50 тысяч церквей. Особая роль отводилась чекистам. В 1931 году они пытались сфабриковать дело о контрреволюционном заговоре в Болховском районе. Обвинение было предъявлено 12 священнослужителям и монашествующим. Но за недоказанностью преступлений дело прекратили[12]. Однако, на этом чекисты  не успокоились, и на следующий год они «раскрыли» контрреволюционную церковно-монархическую организацию «Ревнители церкви», которую «возглавлял» по их мнению, архиепископ Курский Дамиан. По утверждению работников ГПУ, руководителями Орловского отделения были епископ Николай Могилевский, находившийся на покое, и бывший земский начальник М.И. Воинов, окончивший в своё время Московскую духовную академию и находившийся в Орле в административной ссылке. Он дал перед Богом обет жить как старец – на подаяние. По  делу проходило 413 человек. Оказывается это была разветвлённая организация. В неё также входило  Орловское отделение, которое объединяло 3 контрреволюционные группы в составе 46 человек (из них две – в Орле и одна – в селе Куликовка), а Ливенское отделение возглавлялось Понятовским В.И., оно имело связь с Орловской организацией и состояло из двух «контрреволюционных групп», охватывающих 39 человек[13]. В 1932 году Особым совещанием при коллегии ОГПУ «виновных» осудили к различным срокам заключения. Прошли многие годы, и, только 13 мая 1989 года прокуратура Курской области их реабилитировала [14]. Но наиболее жестоким преследованиям Церковь подверглась в период сталинских репрессий. В 1932 г. Сталин объявил о начале «безбожной пятилетки»: к 1мая 1937 года «имя бога должно быть забыто» на всей территории СССР [15]. Несмотря на все усилия, план по искоренению религии провалился. Перепись 1937 года, в которую включён был и вопрос о религиозных убеждениях, показала, что 57 процентов респондентов продолжали считать себя верующими. А с учётом всех возрастов 2/3 сельского населения и 1/3 городского оставались верующими [16]. Данные переписи вызвали у Сталина ярость, что привело к расправе над людьми не только ответственными за её проведение, но и к усилению борьбы с Православной Церковью и другими религиозными конфессиями.  К тому же, согласно новой Конституции СССР, принятой в 1936 году, провозглашалось, что «социализм в СССР победил и в основном построен» и утверждалось новое трудовое общество – рабочих и крестьян, в котором не могло быть места представителям старого эксплуататорского общества .

Беспощадная классовая борьба, проводившаяся большевиками после октябрьского переворота 1917 года, привела к радикальному изменению социальной структуры советского общества. Так, если в 1913 году 16,3 процента населения России составляли помещики, крупная и мелкая городская буржуазия, купцы и кулаки, то в 1928 г. на их долю приходилось уже 4,6 процента населения, а к 1937 г. в ходе строительства социализма эксплуататорские классы в СССР были ликвидированы.

Тогда же, на 12 де­кабря 1937 года были объявлены первые всеобщие выборы в Советы,  в которых могли принять участие не только трудящиеся массы, но, и так называемые «бывшие люди»: «церковники», «кулаки» и прочий контрреволюционный элемент. Поэтому возникали большие сомнения в том, что все они будут голосовать за  кандидатов, которые предлагались от  партии коммунистов. Следовательно, весь этот неблагонадежный элемент нельзя было допустить до выборов. Некоторые исследователи, например, священник, кандидат исторических наук Александр Мазырин рассматривают данный мотив как одну из причин  подготовки масштабной кампании реп­рессий, которая распространялась и на уже осужденных «контрреволюционеров», находившихся в местах лишения свободы.

Решением Политбюро ВКП (б) от 2 июля 1937 г. было намечено проведение широкомасштабной операции по репрессированию целых групп населения. Во исполнение этого решения 30 июля 1937 года нарком внутренних дел Н. И. Ежов подписал оперативный приказ № 00447 «Об операции по реп­рессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветс­ких элементов». Под «другими антисоветскими элементами» подразумевались: «члены антисоветских партий, жандармы, чиновники царской России,…реэмигранты». В перечне «контингентов, подлежащих репрессии», 6-м пунктом были указаны также «наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сек­тантских активистов, церковников и прочих, которые содер­жатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колони­ях и продолжают вести там активную антисоветскую подрыв­ную работу». «Перед органами госу­дарственной безопасности, — писал сталинский нарком, — стоит задача самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советс­кий народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой про­тив основ советского государства». В соответствии с этим приказом «антисоветские элементы» делились на две категории. К первой относились «все наиболее враждебные из перечисленных элементов», подлежавшие «немедленному аресту и по рассмотрении их дел на тройках – расстрелу». Ко второй категории были отнесены «менее активные, но все же враждебные элементы», их ждал арест и заключение в лагеря на сроки от 8 до 10 лет.

Согласно представленным начальниками краевых и областных управлений НКВД учетным данным, из Центра был спущен план по двум категориям репрессируемых. «Если во время этой операции будет расстреляна лишняя тысяча людей – беды в этом особой нет», — писал Ежов в разъяснениях к приказу. С 5 авгу­ста 1937 года органы НКВД начали широкомасштабную репрессивную спецоперацию и закончили ее в четы­рехмесячный срок к предстоящим выборам в Советы, однако, впоследствии она ещё дважды продлевалась.

Репрессии и расстрелы против целых групп населения, в том числе иерархов Церкви, духовенства и верующих достигли в 1937 – 1938 гг. небывалых масштабов. За эти 2 года органами НКВД было арестовано 1 575 259 человек, из их 681 692 человека приговорены к расстрелу. По отчёту Наркома внутренних дел Ежова, только в августе – ноябре 1937 года в СССР было арестовано 31359 церковников и сектантов.

Тогда же, в годы Большого террора члены Политбюро подписали 383 списка на 43 768 человек, которые были подвергнуты репрессиям по первой категории.

Особенность сталинских репрессий заключалась в том, что они проводились по спускаемому сверху от руководства страны «плану» и носили, прежде всего, идеологический и политический характер. В рамках так называемого  «лимита» органы НКВД вынуждены были выполнять этот чудовищный план [17]. Для его исполнения по всей стране действовала не только система судебных, но и внесудебных органов. В нее входи­ли военная коллегия Верховного суда, военный трибунал, Спец­коллегия, Особое совещание при НКВД, Тройка УНКВД, Особая Тройка НКВД, а также путем решений наркома внутренних дел и прокурора СССР по массовым операциям. Судя по материалам НКВД, деятельность этих органов строго контролировалось. Например, то, что было сверх лимита передавалось для исполнения в смежные структуры. Так, в документе УНКВД по Орловской области к сведениям о количестве осужденных имеется запись: «Примечание: в графе тройка УНКВД — указано количество арестованных в порядке приказа № 00447, которые за отсутствием лимитов по особой тройке были осуждены тройкой УНКВД» [18].

Указом НКВД для ускоренного рассмотрения тысяч дел были образованы «оперативные тройки» на уровне республик и областей. В состав тройки входили: председатель – начальник Управления НКВД, члены – областной прокурор и 1-ый секретарь областного, краевого либо республиканского комитета ВКП (б). Для всех регионов Советского Союза устанавливались лимиты по 1-й и 2-й категориям. В отношении лиц, уже осуждённых и, находящихся в заключении, выделялись лимиты «первой категории». Указом устанавливались репрессии по отношению к членам семей приговорённых, которых могли отправить в лагеря или трудпоселки, переселить или выселить за пределы пограничной полосы, крупных городов в другие местности, а дети, как правило, направлялись воспитываться в детские дома. Все семьи репрессированных подлежали постановке на учёт и постоянный надзор. В октябре 1937 года директивой НКВД репрессии в отношении ЧСИР (членов семьи изменников Родины) были расширены с осуждённых членов «право-троцкистского блока» еще на разряд осуждённых соответственно доли «национальных линий» («польская линия», «немецкая», «румынская», «харбинская»). Но уже в ноябре такие аресты были прекращены.

В октябре 1938 года НКВД перешёл к арестам не всех повально жён осуждённых, а лишь тех, кто «содействовал контрреволюционной работе мужей», либо в отношении которых «имеются данные об антисоветских настроениях».

С августа 1937 года по ноябрь 1938 года в соответствии с решениями троек 390 тыс. человек были казнены, 380 тыс. высланы в лагеря ГУЛага.

Репрессиям подвергались практически все слои населения, и прежде всего, они затронули слой зажиточных крестьян, так называемых «кулаков», которых сегодня историки называют «цвет русской деревни». По их мнению: «Ленин главным своим личным врагом считал интеллигенцию и православное духовенство, а Сталин – ещё и русское крестьянство»[19]. Сроки проведения «кулацкой операции» (как она время от времени называлась в документах НКВД, потому что «кулаки» тогда составляли большую часть репрессированных) несколько раз продлевались, а лимиты пересматривались. Так, 31 января 1938 распоряжением Политбюро для 22 регионов были выделены дополнительные лимиты в 57 200 чел., в том числе по  «первой категории» — 48 тыс. , 1 февраля Политбюро утверждает дополнительный лимит для лагерей Дальнего Востока в 12 тыс. чел. «первой категории», 17 февраля – дополнительный лимит для Украины в 30 тыс. по обеим категориям, 31 июля — для Дальнего Востока (15 тыс. по «первой категории», 5 тыс. по 2-ой), 29 августа — 3 тыс. для Читинской области. По подсчетам историка Е. Прудниковой более трети всех осуждённых в 1937 году составляла категория под названием «бывшие кулаки» — 370422 человека.

Были также репрессированы еще существовавшие сотрудники КВЖД, обвинённые в шпионаже в пользу Японии.

21 мая 1938 года указом НКВД были образованы «милицейские тройки», какие имели преимущество без суда приговаривать «социально-опасные элементы» к ссылке либо срокам заключения на 3-5 лет. Эти тройки вынесли разные приговоры 400 тысячам человек. В эту категорию осужденных попадали в том числе уголовники-рецидивисты и скупщики краденого.

В период усиления репрессий возникла практика, согласно которой родным расстрелянных сообщалось о том, что подследственные были осуждены на «десять лет лагерей без права переписки». При этом в судебных делах указывался настоящий приговор — расстрел. Сложившаяся практика юридически была закреплена 11 мая 1939 в указе НКВД СССР № 00515 «О выдаче справок о местонахождении арестованных и осуждённых».

9 марта 1936 года Политбюро ЦК ВКП (б) издало распоряжение, в котором предусматривались меры по предупреждению от проникновения на территорию СССР «шпионских, террористических и диверсионных элементов». В соответствии с ним был затруднён въезд в страну политэмигрантов и была создана комиссия для «чистки» интернациональных организаций на территории СССР.

25 июля 1937 года Ежов подписал и ввёл в действие приказ № 00439, которым обязал местные органы НКВД в 5-дневный срок заключать всех германских подданных, в том числе и политических эмигрантов, работающих либо раньше работавших на военных заводах и заводах, имеющих оборонные цеха, а еще на железнодорожном транспорте, и в процессе следствия в соответствии их делам «добиваться исчерпывающего вскрытия не разоблачённой по сиё время агентуры германской разведки». В период исполнения данного приказа  было осуждено 30 608 чел., в том числе приговорено к расстрелу 24 858 человек.

11 августа 1937 года Ежов подписал приказ № 00485, которым отдал распоряжение начать с 20 августа проведение широкой операции, направленную на полную ликвидацию местных «войсковых» польских организаций и окончить ее в 3-месячный срок. В результате проведенной операции было осуждено 103 489 человек, в том числе приговорено к расстрелу 84 471 человек.

17 августа 1937 года — приказ о проведении «румынской операции» в отношении эмигрантов и перебежчиков из Румынии в Молдавию и на Украину. Осуждено 8292 человек, в том числе приговорено к расстрелу 5439 человек.

30 ноября 1937 года — директива НКВД о проведении операции в отношении перебежчиков из Латвии, активистов латышских клубов и сообществ. Осуждено 21 300 человек, из которых 16 575 человек расстреляны.

11 декабря 1937 года — директива НКВД об операции в отношении греков. Осуждено 12 557 человек, из которых 10 545 человек приговорены к расстрелу.

14 декабря 1937 года — директива НКВД о распространении репрессий сообразно «латышской линии» на эстонцев, литовцев, финнов и болгар. В соответствии с этим направлением по «эстонской линии» осуждено 9 735 чел., в том числе к расстрелу приговорено 7998 чел., а по «финской линии»  было осуждено 11 066 чел., из них к расстрелу приговорено 9078 чел.

29 января 1938 года — директива НКВД об «иранской операции». Осуждено 13 297 чел., из которых 2 046 приговорены к расстрелу.

1 февраля 1938 года — директива НКВД о «национальной операции» в отношении болгар и македонцев.

16 февраля 1938 года — директива НКВД об арестах по «афганской линии». Осуждено 1 557 чел., из них 366 приговорено к расстрелу.

23 марта 1938 года — распоряжение Политбюро об очищении оборонной индустрии от лиц, принадлежащих к национальностям, в отношении которых проводятся репрессии.

24 июня 1938 года — директива Наркомата Обороны об увольнении из РККА военнослужащих национальностей, не проживающих на территории СССР.

Массовые репрессии охватили также и Орловскую область.

Местные органы НКВД усердно исполняли бесчеловечные приказы. Только в Орловской области с 1 октября по 31 декабря 1937 года было осуждено 1667 церковников и сектантов, в том числе расстреляно 1130 человек, а к концу 1941 года всего осуждено по религиозным мотивам 1921 человек, из них 1209 к расстрелу, которые, как правило, приводились к исполнению незамедлительно.

В 1937 году 4-й отдел УНКВД Курской области «раскрыл» и ликвидировал разветвленную контрреволюционную фашистскую организацию церковников. Всего по этому делу арестовали 454 человека. Тройкой УНКВД по Курской области 4 декабря 1937 года, так называемые руководители придуманной организации, включая епископов Курского Артемона (Евстратов Василий Иванович), Орловского Иннокентия (Никифоров Иван Иванович), Иосифа (Жевахов Владимир Давыдович), проживавшего с 1936 года на покое в Белгороде были приговорены к расстрелу и казнены в тот же день. Все реабилитированы 20 мая 1990 года прокуратурой Белгородской области [20]. В том же году были арестованы и осуждены по ст. ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР 41 монахиня Орловского женского монастыря, из них 38 к 10 годам ИТЛ, а трое – к 8 годам лагерей.

Репрессии осуществлялись посредством рассмотре­ния дел арестованных по ускоренному варианту, когда в один день ныносились сотни внесудебных приговоров. Так, Особой Тройкой НКВД по Орловской области за 24 дня в   ноябре и декабре 1937 года было осуждено   к расстрелу 2989   и на различные сроки ис­правительно-трудовых лагерей 7180 человек.

Согласно сведениям о количестве осужденных  НКВД (УНКВД) по Орловской области за время с 1 октября по 31 декабря 1937 года было исполнено решений — 13314, из них к высшей мере наказания (ВМН), т. е. расстрелу — 3247, до 10 лет — 7360, до 5 лет  2476. Причем на Особую тройку НКВД (УНКВД) приходится 3000 расстрельных приговоров и 7174 до 10 лет, на решения Наркома внутренних дел и прокурора СССР по массовым операциям к расстрелу было приговорено  242 человека и спецколлегией — 5. Всего из них «церковников» и «сектантов» к высшей мере наказания — 1130, до 10 лет — 537; бывших «кулаков» к расстрелу — 1636 и до 10 лет 5167; «уголовников» соответственно — 188 и 630; «прочий контрреволюционный элемент — 1176 и 1377». Повсеместно происходили массовые аресты неблагонадежных. В фондах бывшего партархива Орловской области сохранились свидетельства о том, что арестованные проходили «обработку» физическую и моральную. В органах НКВД по отношению к ним применялись меры физического воздействия, шантаж, провокации и обман. В результате этих действий следователи добивались ложных показаний о преступной деятельности. Есть письма секретаря Орловского обкома партии Бойцова, где он в переписке со Сталиным подтверждает применение органами НКВД физического воздействия на арестованных. Показания получали от арестованных путём грубейшего нарушения законности. Об этом свидетельствует письмо бывшего члена ВКП (б) Ефименко А.Д.: «Во время хода следствия я подвергался нечеловеческим издевательствам. Я отказался дать вымышленные показания по ранее заготовленному вопроснику. 18 суток держали меня у себя в кабинете на углу табурета, вытянув ноги и руки. В результате чего ноги и руки опухли до такой степени, что на ногах потрескалась кожа и из трещин текла жидкость, причем, в течение 18 суток мне горячей пищи не разрешали давать, а давали кушать хлеба и кружку холодной воды. В течение указанного времени собственноручно – каждодневно зверски избивали меня. Перебили обе ключицы, перебили переносицу, изуродовали позвоночник, дважды давили горло. По позвоночнику били кулаком сверху, а нижний конец позвоночника ударялся о табурет, суставы позвоночника сплюснуты, что подтверждает рентгеновский снимок». Как же фабриковались уголовные дела и кто был свидетелем на процессах? Председатель Орловского областного суда Шерстнев сообщает в обком ВКП (б) в 1939 году: «Особо следует отметить, что в ряде райотделений НКВД имелась группа постоянных свидетелей, по многочисленным делам давали ложные показания на граждан. Что указанные штатные свидетели являлись клеветниками, не могли не знать отдельные работники НКВД. Будучи штатными свидетелями, дали явно вымышленные показания, признав, что они проходили свидетелями по ряду аналогичных дел. Фролов, являясь штатным свидетелем, рассказал, что он перепутал показания потому, что, выступая на шести или более аналогичных дел, не знает, к какому обвиняемому относятся предъявленные эпизоды». Несмотря на подобные факты, шифром  ЦК ВКП (б) от  10.01.1939 года секретарям обкомов, крайкомов, ЦК Нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам УНКВД было направлено «Письмо И. Сталина о применении пыток». В нем говорилось: «ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов – крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным, как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается, как исключение, и при том в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдавать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт показал, что такая установка дала свои результаты, намного уско­рив дело разоблачения врагов народа. Правда, впоследствии на практике метод физического воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиновым, Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько не опорочивается самый метод, поскольку он правильно применяется на практике. Известно, что все буржу­азные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему со­циалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников.  ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и не разоружающихся врагов народа, как совер­шенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, чтобы они при проверке работников УНКВД руководствовались настоящим разъяснением. Секретарь ЦК ВКП (б) И. Сталин. 10.01.1939 г.» [21]. По мнению некоторых историков: «В огромной степени масштабы репрессий были связаны и с субъективным фактором – деспотическим, мстительным, подозрительным, жестоким характером боровшегося за абсолютную власть «коммунистического диктатора» И.В. Сталина» [22].

Однако, кто же были исполнители смертных приговоров и какими убеждениями они руководствовались, выполняя столь жестокие приказы? Об этом можно судить по письму одного из бывших оперуполномоченных УНКВД по Орловской области, который приводил в исполнение приговоры 1-й категории:

« Я страшно удивлен, как теперь, после ясных указаний ЦК ВКП (б), положений об арестах, люди уже в феврале месяце сумели обманным путем добиться санкций на мой арест не у прокурора, а у самого Наркома Внутренних Дел т. Берия. Лица, писавшие заключение, очевидно, не знают цену советскому человеку, они не видели в ворохе бумаг живого человека, члена ВКП (б) с 10-летним стажем, без взысканий, рабочего. Я не предатель, не жулик, не карьерист, не перестраховщик или подхалим. Я честный член партии и неплохо работал. Нет ни одного партийного или боевого, оперативного задания, чтобы я не выполнил. Мне предписывали предательство. Как у людей только поворачивается язык?! Я лично сам за 1937 год по июль 1938 года вместе с моими десятью товарищами – шоферами и фельдъегерями уничтожил полную армию врагов Советской власти (расстрелял по приговору 1500 единиц). Легче было тому же Симановскому или прокурору написать «расстрелять», а нам их, паразитов, приходилось таскать на собственной горбине. Я, а также мой коллектив это выполняли вполне сознательно, зная, что выполняем ответственное поручение партии, имели классовую ненависть к врагам трудового народа. Так я воспитывал своих товарищей по работе. Эту работу мы выполняли по выходным дням, дабы не в ущерб агентурно-следственной работе» [23].

Арест этого исполнителя смертных приговоров был вызван сменой руководства органами НКВД.  22 августа 1938 года на пост 1-го заместителя наркома НКВД СССР был назначен Л. П. Берия. С сентября 1938 по январь 1939 года он провёл широкомасштабные аресты в НКВД, прокуратуре, милиции ставленников Н. И. Ежова. Ежов был практически отстранён от работы в НКВД. 17 ноября 1938 года были распущены внесудебные Тройки НКВД, но Особое Совещание при НКВД получило огромные возможности и продолжало действовать. 25 ноября 1938 года Л. П. Берия сменил Н. И. Ежова на посту наркома НКВД. 10 апреля 1939 года Ежов был арестован по обвинению в сотрудничестве с иностранными разведками и террористической деятельности, а 3 февраля 1940 года осуждён и на следующий день расстрелян.

В резолюции XVIII съезда ВКП (б) от 10-21 марта 1939 года было прямо сказано о том, что в партию проникли элементы, которые оказались «замаскированными врагами внутри партии, старавшимися путем широкого проведения мер репрессии перебить честных членов партии и посеять излишнюю подозрительность в партийных рядах» [24]. Именно при Ежове появились так называемые разнарядки местным органам НКВД с указанием числа людей, подлежащих аресту, высылке, расстрелу или заключению в лагеря или тюрьмы. На суде Николай Иванович заявил: «В тех преступлениях, которые в обвинительном заключении, я признать себя виновным не могу. От данных на предварительном следствии показаний я отказываюсь. Они мной вымышлены и не соответствуют действительности. На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, что я не террорист, но мне не верили и применяли ко мне избиения. Никакого заговора против партии и правительства я не организовывал, а наоборот, все зависящее я принимал к раскрытию заговора. Я почистил 14 тысяч чекистов. Но огромная моя вина заключается в том, что я их мало почистил. Кругом меня были враги народа, мои враги. А я их не разглядел». Согласно утверждению Судоплатова, одного из высокопоставленных работников НКВД, когда этого злодея, который подытожил свою деятельность, заявив, «что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово…», вели на расстрел, «он пел «Интернационал».

В 1939 году в органах УНКВД по Орловской области происходит замена руководящего и оперативного состава. По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР бывший начальник УНКВД по Орловской области Пинхус Симановский расстрелян 21 февраля 1940 года, а его заместитель Валик – расстрелян 15 июня 1939 года, Попов, начальник отдела УНКВД 26 сентября 1939 года осужден к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. В 1939 году начальник УНКВД по Орловской области Фирсанов в своем отчете о работе управления пишет в обком ВКП (б): «Областной комитет партии провел большую работу по укреплению органов НКВД. Весь руководящий состав областного аппарата обновлен. Состав тюремных работников обновлен полностью. Руководящий состав районных органов обновлен на 60%. В органы НКВД отобраны и посланы новые товарищи. Только в оперативные подразделения послано 83 члена и кандидата партии и 42 комсомольца».

Однако, последствия религиозно-классовых и политических гонений были крайне тяжелы. 30 октября 2007 г., в День Политического заключенного, когда совершается память всех пострадавших в годы террора, Бутовский полигон, под Москвой, посетили Его Святейшество, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий и Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. Здесь, стоя у погребальных рвов, Владимир Владимировович сказал: «Все мы хорошо знаем, что 1937 год считается пиком репрессий, но он (это 1937 год) был хорошо подготовлен предыдущими годами жестокости. Достаточно вспомнить расстрелы заложников во время Гражданской войны, уничтожение целых сословий, духовенства, раскулачивание крестьянства, уничтожение казачества. Такие трагедии повторялись в истории человечества не однажды. И всегда это случалось тогда, когда привлекательные на первый взгляд, но пустые на поверку идеалы ставились выше основной ценности – ценности человеческой жизни, выше прав и свобод человека. Для нашей страны это особая трагедия. Потому что масштаб колоссальный. Ведь уничтожены были, сосланы в лагеря, расстреляны, замучены сотни тысяч, миллионы человек. Причем это, как правило, люди со своим собственным мнением. Это люди, которые не боялись его высказывать. Это наиболее эффективные люди. Это цвет нации. И, конечно, мы долгие годы до сих пор ощущаем эту трагедию на себе. Многое нужно сделать для того, чтобы это никогда не забывалось. Для того, чтобы мы всегда помнили об этой трагедии». В 1914 году Православная Российская Церковь имела в своём составе 3603 протоиереев, 49631 священника, 15694 диакона[25]. Насчитывалось около 100000 монашествующих. Большинство из них было репрессировано, но подлинных данных о количестве пострадавших от репрессий пока нет. Бесспорно только то, что гонениям подверглись, как служившие в церквах и монастырях России в канун революции, так посвященных в дальнейшем, вплоть до 1950-х годов. По данным председателя Совета по делам Русской Православной Церкви  Г. Г. Карпова до войны в СССР насчитывалось 3732 церкви, из них около 3350 приходилось на присоединенные западные области и республики, в остальной части СССР оставалось примерно 350-400 действовавших православных храма, в которых служило 5665 священников, в основном в западных районах страны. В начале 1941 г. в СССР православное духовенство практически было разгромлено. В РСФСР в 25 областях не имелось ни одной действующей православной церкви, в 20 – от одной до пяти [26]. Орловский край так­же не стал исключением. С октября по декабрь 1937 года в Орловской области практически всё духовенство было ликвидировано. К началу 1939 г. организованной религи­озной жизни Православной Церкви на территории Орловского края не было. В начале войны в современных границах области оставались две действующие церкви: в г. Болхове церковь Рождества Христова и св. Николая Чудотворца в с. Лепёшкино Орловского района[27]. Незадолго до своего ареста и расстрела в 1937 году митрополит Серафим (Чичагов) сказал: «Православная Церковь сейчас переживает время испытаний. Кто останется верен святой апостольской Церкви – спасен будет. Многие сейчас из-за преследований отходят от Церкви, другие даже предают ее. Но из истории хорошо известно, что и раньше были гонения, но все они окончились торжеством христианства. Так будет и с этим гонением. Оно окончится, и Православие снова восторжествует. Сейчас многие страдают за веру, но это – золото очищается в духовном горниле испытаний. После этого будет столько священномучеников, пострадавших за веру Христову, сколько не помнит вся история христианства»[28]. Теперь эти слова сбылись. «Эпохой мучеников и исповедников для России явился XX век» так охарактеризовал прошедший период истории нашей Родины Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 13-16 августа 2000 года на котором были прославлены новомученики и исповедники Российские XX века. Тысячи священнослужителей и мирян, принявших смерть ради веры Христовой, призыва­ют нас не отчаиваться, внимать и проповедовать слово Божие, чтобы спасти человечество от смертных грехов, влекущих в бездну пропасти и саморазрушения. Благодаря их подвигу в наши дни восстанавливаются и строятся храмы и монастыри, распространяется Слово Божие и мы с вами имеем полную возможность жить полноценной церковной жизнью.

 

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Кн.6, вып. 1.-М., 1918.-С.72
2. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство, 1917-1941: Документы и фотоматериалы. — Москва: Издательство Библейско-Богословского института св.   апостола  Андрея   Первозванного, 1996.-С. 46.
3. Там же, С.12.
4. Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. — Москва, 1995.- С. 288.
5. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство…, с.12
6. Орловские епархиальные ведомости.- 1918. — № 7-8.- С. 166-167; №15.-С.390-391; №19.- С. 496; Перелыгин А. Святые мученики Болховского уез­да // Московская Патриархия. 2004.-№1 .— C. 76-79; оh же: Русская Право­славная церковь в Орловском крае (1917-1953 гг.) — Орел, 2008.- С.31-36.
7. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство…, с. 69.
8. Ленин В.И. Письмо В.М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП (б) от 19 марта 1922 года //Известия ЦК КПСС-1990, №4.-С.190-193.
9. Бунич И.Л. Полигон Сатаны. Сб.-СПб.: Шанс, 1994.-С. 98-99.
10. Там же, С.92.
11. Справка по архивному уголовному делу П-11015 УМБ РФ Курской области.
12. Архив Информационного центра (ИЦ) УВД Орловской области: Список репрессированных священнослужителей и монашества в 1931 году, Болховский район, Орловская область, и реабилитированных 15 сентября 1989 года по арх. № 10642-П.
13. Список репрессированных священнослужителей в 1932 г. По Ливенскому району Орловской области /арх. 10632-П/. Все реабилитированы Прокуратурой Орловской области 17. 05.1989.
14. Справка по архивному уголовному делу № П-11015 УМБ РФ Курской области.
15. Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви, 1917-1945 / Л. Регельсон.- Париж : ИМКА-ПРЕСС, 1977. — С. 488.
16. Всесоюзная перепись населения. 1937г. Краткие итоги. Отв. Ред. Ю.А. Поляков. Институт истории СССР АН СССР. — М.,1991.- С.81,106-115; Цыпин В., протоиерей. История Русской Православной Церкви.1917-1990: Учеб. Для православных дух. семинарий.-М.: Моск. Патриархия: Хроника,1994.-С.105.
17. Архив ИЦ УВД Орловской области. Ф.4. Д.1. Л.Л. 1-2,15,18-19, 165; Д. 2; Д. 3; Д. 76-а. Л.86.
18. Архив ИЦ УВД Орловской области. Ф. 4. Д. 1. Л. 2.
19. В.Д. Кузнечевский. Сталинская коллективизация – ошибка ценою в миллионы жизней. М.: РИСИ, 2015. – С. 85).
20. Справка по архивному делу № 3742 УМБ РФ Белгородской области.
21. Письмо И. Сталина о применении пыток // Реквием: Книга памяти жертв политических репрессий на Орловщине. — Орёл, 1998. – Т. 4. —  С.58-59.
22. Россия и мир: Учебная книга по истории. В 2-х частях. Часть II./ Под общей редакцией проф. А.А. Данилова. – М.: ВЛАДОС, 1994 . – С. 160.
23. Минаева Т. В то смутное время … . Публикацию подготовила главный специалист госархива М. Т. Яковлева // Орловские вести. – 1994.- 9 июня.
24. Восемнадцатый съезд ВКП (б). Москва. 10-21 марта 1939 г. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 1898-1971. Изд. 8-е, доп. и испр. М., Политиздат, 1971. Т. 5. С. 369.
25. Цыпин В., протоиерей. Русская Православная Церковь в синодальную эпоху. 1700-1917 // Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. М., 2000. С. 132.
26. Данные о сталинских репрессиях против Русской Православной Церкви приводятся по книге: Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 гг.). – М., 2000 — С. 116, 117, 118.
27. Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-3660. Оп. 1. Д. 4. Л. 50.
28. Бутовский полигон / Вып. редактор – свящ. Кирилл Каледа. – Отпечатано в типографии ЗАО «ТДДС – Столица-8». Заказ № 1356. – С. 26-27.

Перелыгин Анатолий Иванович, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и музейного дела ОГИК (Орловский государственный институт культуры), председатель церковного историко-археологического отдела Орловско-Болховской епархии.